Re: Литература
 

Страна это сразу все страны.
Дворцы и неоновые рекламы,
река, вколоченная в гранит,
шум города, очень похожий на крик,
время, в котором, как в светофоре,
снизу на самый верх:
прошлое полное жизни,
настоящее - яркое пятно
и будущее одно на всех.
Ни одного достойного варианта.
Этот город уже ослеп -
дворники усыпили гирлянды,
и даже фонари стали светить тусклее.
Надо учиться маскироваться,
завязать или наоборот развязаться,
влиться в поток людей. Впрочем,
в этом месяце не отличишь дня от ночи
и музыки от стихов,
нормальных людей от сволочи.
В жарком пламени кабаков -
любовь это просто кусок пизды.
Мы сходили с ума от холода.
В это время года не разводят мосты
и всех девчонок увезли из города.
Я присутствовал при расстреле.
Их раздели догола.
Они были приговорены
и в ладошках прятали груди.
Расстрелом командовал президент великой страны -
Владимир Владимирович Путин.
"Техника быстрого письма" Лёха Никонов

Re: Литература
 

Вот Никонов например

Октябрь

Погода упрямая дура
выстудила совсем.
температура сердца
выше чем 37
осень течет слюной,
глаза выражают юг,
тёмно-зелёной волной
дёргается Петербург,
время стреляет в упор,
плюнь и ползи в зарю,
сердце играет хардкор
судорогой, не люблю
видеть такие дали.
разрывы косых дождей
горячую слякоть втоптали
в диаметры площадей.

плюётся дождём рассвет.
вертится, тащит, крутит
то чего больше нет,
не было и не будет

Re: Литература
 

мои два рассказа, один о старом поколении, другой о наркобарыге, оба короткие, но яркие и красочные:)

http://proza.ru/author.html?xviktorx

Оставьте пожалуйста рецензии на прозе, если есть возможность

Re: Литература
 

PatrONious, хорошо написано, мне понравилось

Re: Литература
 

PatrONious, рассказ 1000гривен или 300спартанцев понравился!
отражает действительное отношение власти к народу!

Re: Литература
 

***
Что есть любовь? Страданье? Муки?
Блаженство? Нега? Просто страсть?
Заболеваешь ль ей от скуки?
И можно ли ее украсть?

Я до сих пор понять не в силах,
Зачем любовь на свете есть.
Возможно, те, кто любят, психи?
Иль это высших сил нам месть?

Все очень путано, несвязно,
И не понять мне никогда,
Любила ль я? Люблю ли я?

Re: Литература
 

RudeGirl, Это твое?

Re: Литература
 

Маяковский, хоть и помешанный на Лиле и коммунизме, однако же заслуживающий внимания и восхищения

ВОТ ТАК Я СДЕЛАЛСЯ СОБАКОЙ

Ну, это совершенно невыносимо!
Весь как есть искусан злобой.
Злюсь не так, как могли бы вы:
как собака лицо луны гололобой -
взял бы
и все обвыл.

Нервы, должно быть...
Выйду,
погуляю.
И на улице не успокоился ни на ком я.
Какая-то прокричала про добрый вечер.
Надо ответить:
она - знакомая.
Хочу.
Чувствую -
не могу по-человечьи.

Что это за безобразие?
Сплю я, что ли?
Ощупал себя:
такой же, как был,
лицо такое же, к какому привык.
Тронул губу,
а у меня из-под губы -
клык.

Скорее закрыл лицо, как будто сморкаюсь.
Бросился к дому, шаги удвоив.
Бережно огибаю полицейский пост,
вдруг оглушительное:
"Городовой!
Хвост!"

Провел рукой и - остолбенел!
Этого-то,
всяких клыков почище,
я не заметил в бешеном скаче:
у меня из-под пиджака
развеерился хвостище
и вьется сзади,
большой, собачий.

Что теперь?
Один заорал, толпу растя.
Второму прибавился третий, четвертый.
Смяли старушонку.
Она, крестясь, что-то кричала про черта.

И когда, ощетинив в лицо усища-веники,
толпа навалилась,
огромная,
злая,
я стал на четвереньки
и залаял:
Гав! гав! гав!

добавлено через 1 минуту
НОЧЬ

Багровый и белый отброшен и скомкан,
в зеленый бросали горстями дукаты,
а черным ладоням сбежавшихся окон
раздали горящие желтые карты.

Бульварам и площади было не странно
увидеть на зданиях синие тоги.
И раньше бегущим, как желтые раны,
огни обручали браслетами ноги.

Толпа - пестрошерстая быстрая кошка -
плыла, изгибаясь, дверями влекома;
каждый хотел протащить хоть немножко
громаду из смеха отлитого кома.

Я, чувствуя платья зовущие лапы,
в глаза им улыбку протиснул, пугая
ударами в жесть, хохотали арапы,
над лбом расцветивши крыло попугая.

добавлено через 1 минуту
НАТЕ!

Через час отсюда в чистый переулок
вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,
а я вам открыл столько стихов шкатулок,
я - бесценных слов мот и транжир.

Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
Где-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.

Все вы на бабочку поэтиного сердца
взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.
Толпа озвереет, будет тереться,
ощетинит ножки стоглавая вошь.

А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется - и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я - бесценных слов транжир и мот.

ну хватит наверное)

да... :sm22:
я поэт, зовусь Незнайка
от меня вам балалайка.

Простенько, зато от души. вот.

Re: Литература
 

:sm07: :sm29: :sm01:

Madness
Послушайте, есть ли какая-нибудь книга про них или что-то в этом роде???

Re: Литература
 

вуИ, Вот так я сделался собакой раньше наизусть знал, ща чё-то подзабыл, мерси, что напомнила :)

Re: Литература
 

*дурик

Re: Литература
 

Любопытные рассуждения: Тщета ремесла

Re: Литература
 

9 мая, однако, скоро: Георгиевская ленточка (порция чернухи)

Re: Литература
 

Новогодняя сказка моего авторства. Там как бы семь страниц, и постить в сообщение вообще не вариант.

скачать с народа

Котейка.

-Кооот! Котейка!!! – мальчик осторожно пробирался сквозь руины дома и тихонько звал – кис-кис-кис!!! Сквозь тишину, перемежаемую только случайным стуком отвалившейся потолочной балки или пласта штукатурки, он уже час искал своего кота. – Коот!!! Ну где же ты… - мальчуган всхлипнул и вытер нос рукавом своей рубашонки. На его чумазом лице отчетливо были видны две чистые полоски. От глаз, где иногда пробегали вниз одинокие слезинки.

От дома практически ничего не осталось. Бомба, угодив в него, выворотила наружу все вещи, что так бережно покупали его родители. И сейчас мальчик осторожно переступал через чудовищно изогнутый взрывом торшер, куски стены от своей комнаты с изорванными обоями. Через беспорядок игрушек, скомканных и засыпанных кирпичной крошкой.
– Кис,кис,кис… его тихий шепот был похож на молитву. Молитву, которая умоляла об одном – вернуться на три часа назад, что бы не заворожено ждать клёва, глядя на самодельный поплавок своей удочки, а стремглав бежать домой, пригибаясь от воя проносящихся тут и там самолетов с чужими крестами на фюзеляже и неубирающимися шасси, что б предупредить родителей. Когда он увидел эти чужие силуэты над городом, то первой мыслью было – как же повезло, он расскажет своим друзьям, что видел столько самолетов неизвестной марки первым… наверное снова перелетают на запад, - успел подумать он, как самолеты один за другим начали ложиться на крыло и над городом начали подниматься клубы дыма и всполохи огня. А потом пришли отголоски взрывов и пулеметных очередей…

Он не соображал, что делал. Бросил отцовскую удочку, выпрошенную вчера с таким трудом и сломя голову побежал в сторону города, судорожно стиснув в руках пакетик с мамкиными котлетами, заботливо завернутыми ею утром в газету. Город горел. С стороны пожарной части одиноко выла сирена. Улицы были засыпаны ветвями деревьев и обломками от стен домов. На центральной улице догорал грузовик. И множество бестолково бегущих людей, замирающих при очередном звуке мотора пикировщика. Мальчуган проталкивался сквозь их пустые непонимающие лица и бежал дальше, пока горло не стало резать от вездесущего дыма. Тогда он пошел, шатаясь и пытаясь отдышаться, пока не увидел свой дом. Верней остатки. Дома не было. Были лишь развалины посередине сада.

Рядом с участком стояли соседи и ветер доносил обрывки голосов – где ж наши! – возмущалась соседка. – где, где, кто ж утром нападает.. – отвечала другая… и внезапно сквозь гомон голосов отчетливо донеслось – не повезло им, накрыло во сне – горько сказал старик. – Увезли уже. А сын пропал. Не иначе разорвало этой треклятой бомбой… - Мама? - тихо спросил мальчишка. Его услышали. И люди начали медленно поворачиваться на его ломкий дрожащий голос. Кто-то из женщин заголосил, но её плач прервал тот старик, который говорил, что его родителей… его папу и маму… - Сынку – сказал он. – Сынку, крепись – повторил он враз севшим голосом.

Он рванулся к дому. Соседи пытались задержать его, но мальчишка визжал, кусался и вырывался. Наконец обессилел и молча стоял и смотрел на то, что было когда то его домом. И где давным-давно жили его родители. – Котейка… - шепотом произнес он. И вновь пошел к дому. Никто не пытался на этот раз удержать ребенка… - Кис, кис, кис – повторил он обессилено. Очень хотелось пить, но до колодца пришлось бы перелезать через поваленные яблони. – кис, кис, кис… Из кустов осторожно выглянула мордочка кота и мальчуган осторожно выдохнул. – хочешь котлету? – спросил он. Кот вытянул свою мордашку подальше из кустов и он начал судорожно рвать газету, пытаясь освободить котлеты из бумаги. Руки задрожали и перестали слушаться. Кот не торопясь, поднялся по поваленному дереву на обломок окна и негромко мурлыкнул. Он весь был в известке и кусочках кирпичной крошки и едва заметно прихрамывал.

– Ну иди же сюда – нетерпеливо донеслось до кота вместе с запахом мяса. Он ел котлету прямо с газеты, неторопливо и размеренно, хоть это и плохо вязалось с неряшливым внешним видом. Мальчик осторожно обнял его и гладил, приговаривая – Кот… котейка… милый мой… одни мы остались… куда же теперь мне с тобой… Кот замурлыкал и попытался вылизать больную лапу. Хоть ему и мешали ласкающие руки маленького хозяина и капельки влаги, застревающие в его шерсти из глаз мальчишки, он старался не беспокоить паренька. Наконец, поняв, что вычиститься так и не удастся, он с протяжным вздохом улегся на коленях мальчугана, уткнув нос в его живот. Так они и сидели – кот, серый от известки и враз побелевший от страшного сегодняшнего утра пацан, в один момент потерявший весь свой маленький мир в вое атакующих немецких пикировщиков.

© Сезон

Re: Литература
 

Письмо-щастье (малява)

«Здравствуй, неизвестный друг!
Вчера нам сказали, что под давлением Красного Креста был организован Клуб друзей по переписке между заключёнными разных концлагерей, и я сразу решил принять участие. Не знаю, кому передадут это письмо, обещали случайным образом. Меня зовут Ганс, я отбываю срок до конца войны в каком-то советском сибирском лагере. Мы живём в деревянном бараке из фанеры, ветер шатает стены, завывает и вырывает бумагу из рук. А в остальном почти не хуже, чем на Восточном фронте, откуда я сюда, собственно, и прибыл.
Буду с нетерпением ждать ответа, дорогой неизвестный друг!
Камрад Ганс. Год точно не знаю, но идёт война, это точно».

«Привет, Ганс!
Ааааа, доигрался, фашист ебучий?! Будешь знать, как с мечом к нам приходить!
Ну это я так, чо уж теперь. Я-то сам Иван, по-вашему значит Йоган, но это никого ниибёт. Сижу в вашем гнойном фатерлянде, меня раненого из горящего танка взяли, сцуки.
Что сказать про здешнюю жизнь… Странная жизнь, нереальная. Говорят, есть такое официальное мнение, что у русских пленных просто не бывает, и никаких договоров про них не подписывают. Вот и ходим мы тут как сотни и тыщи призраков. На завтрак дают кайло и направление ковырять вашу бляцкую каменистую землю в яме. Так что с питанием полный порядок, пока кайло не сломается.
Во, пора на работу. Пешы истчо, мой гацкий враг. Жду ответа как колесо лисапета.
Год не помню. Война.»

«Здравствуй, Иван!
Ты сильно не ругайся, я же не очень инициативно на войну шёл. Типа положено, да и перспективы обещали заманчивые. А оно вон как вышло. Надеюсь, тебе там у нас сидеть не сильно хуже, чем мне тут. Хуже, думаю, придумать трудно.
Кормят теперь, правда, получше, селёдка уже не слишком тухлая, и хлеба добавили по 5 граммов, это очень помогает в нашей работе. Мы тут ходим в лес рубить дрова – они очень высокие, ваши дрова, блять. Это я тут научился народному языку, например «блять» и «хуй», это очень удобно, теперь могу говорить с охранниками без переводчика.
О, надо идти на дрова. Жалко, сегодня без валенок – сегодня очередь Фрица носить эти замечательные мохнатые сапоги.
Пиши, я очень жду и храню твои письма (пока одно, увы).
Ганс.»

«Дароф, Гансяра!
Как сам? Мы вчера ходили бить пендосов из соседнего барака. Огребли канеш, а хуле, их там кормят как полагается да из работы толька рукавицы шьют, сцуке. А от нас одни скелеты остались, и то набор костей не полный.
Наверное, ты прав, тебе несладко приходится, сибирская зима – это тебе второй восточный фронт, а вот нехуй… ну я уже говорил.
У вас-то здесь хоть порядок есть, немецкий орднунг, и сервис на высоте. Вон давеча одного нашего на снегу стали обливать водой из шланга, он сказал – типа холодно, пидарасы! – и его сразу проводили в крематорий. А там тепло, это научный факт.
И ещё, знаешь, евреи меня удивляют. Откуда их столько? И хитрые необыкновенно! Вот недавно один старичок соорудил из рваной подошвы и проволоки скрипку и несколько дней скрашивал вечера и нам, и охране. Потом оказалось – это он передавал шифровки, а за проволокой напарник лежал с музыкальным слухом и записывал. Ну не пиздец, а? Во хитрый народ. Стало быть, подпольщик оказался, сожгли.
Ладно, спать пойду, сегодня разрешают сидя, а не стоя. Лафа.
Жду ответа, как башка кастета.
Иван.»

«Здравствуй, Иван!
Да, евреев и здесь тоже очень много. Странно. Они же вроде и не воевали?
С фронта до нас доходят различные новости, хотя и с большим опозданием. Мы ещё делали ставки на Сталинград, а война уже сильно переместилась на запад. Кстати, я сделал тогда правильную ставку и выиграл валенки насовсем. Но сейчас лето, вот думаю, на что их обменять.
Похоже, война скоро кончится, тогда, надеюсь, мы с тобой встретимся и нормально посидим (не к ночи будь сказано!) Забухаем, бля буду!
Может, уже до встречи, бывший враг Иван!
Жду встречи, как солдат картечи (научился у тебя писать стихи, спасибо).
Ганс. Лето.»

«Эх, Ганс.
Не уверен, что доведётся нам встретится, очень не уверен. Ну вот вернут пленных по местам, и как там дальше с тобой? Может, опять судить будут, или свои же пристрелят, уж не знаю.
Я-то что, мне скорее всего орден дадут, или даже пенсию выправят. Но я, конечно, буду работать, восстанавливать наше разрушенное тобой, Ганс, хозяйство. Я-то в порядке, это ясно, а за тебя изрядно боязно. Мужик ты, похоже, хороший, и вину малость искупил.
Да ладно, там видно будет. Вот война кончится, стану тебя искать. Есть подозрение, что найду!
До новых встреч, погоны тебе с плеч!
Иван.»

«Привет, Иван.
Вероятно, это письмо до тебя тоже не дойдёт, пишу на всякий случай, больше по привычке. Пятнадцать лет разыскиваю тебя где только могу, и через Красный Крест, и по другим каналам. Как-то неправильно всё получилось, если верить разным слухам.
Если жив – отзовись, есть о чём поговорить.
Ганс, Дюссельдорф, ФРГ.»


© зиндан